Госдума узаконила новые виды сделок
Государственная дума 12 марта приняла в итоговом третьем чтении поправки в части первую, вторую и третью Гражданского кодекса РФ, которыми вводится несколько базовых положений о новых цифровых объектах экономических отношений.
Новым законом закрепляется базовое определение «цифровое право» (юридический аналог термина «токен»). Для этого вводится новая статья 141.1 ГК РФ «Цифровые права». Под цифровыми правами понимаются особые «обязательственные и иные права, содержание и условия осуществления которых определяются в соответствии с правилами информационной системы, отвечающей установленным законом признакам». Осуществление, распоряжение, в том числе передача, залог, обременение цифрового права другими способами или ограничение распоряжения цифровым правом возможны только в информационной системе без обращения к третьему лицу.
Для облегчения совершения сделок с цифровыми правами законом совершенствуются правила гражданского законодательства о форме сделок, в том числе договоров. В частности, к простой письменной форме сделки приравнивается выражение лицом своей воли с помощью электронных или других аналогичных технических средств. Например, на странице в сети «Интернет», в приложении на смартфоне описаны условия для нажатия клавиши «ОК», из которых следует, что такого нажатия достаточно для полноценного волеизъявления. В результате будут считаться заключенными и действительными все сделки, совершаемые дистанционно, в том числе путем заполнения формы в сети «Интернет» или путем отправки СМС. Получат признание также «электронные» доверенности и заполненные в электронном виде бюллетени для голосования.
Новым законом дополняются правила ГК РФ о заочных собраниях – можно будет заочно голосовать с помощью электронных или других технических средств на собраниях гражданско-правовых сообществ. Также дополняются правила о форме договоров – для договора номинального счета и для договора страхования вводится возможность заключения не только в письменной форме путем составления одного документа, подписанного сторонами, но и путем заключения или обмена электронными документами. Отдельно указывается запрет на составление завещания с использованием электронных или других технических средств.
Закон вносит определенность в сферу использования «самоисполняемых» сделок (смарт-контракты). Смарт-контракт не является отдельной сделкой, это всего лишь условие об автоматическом исполнении любого гражданско-правового договора (договора купли-продажи, аренды, подряда и пр.). В настоящее время такие условия договоров распространены в банковской сфере (например, клиент может поручить банку списание коммунальной платы в режиме «автоплатеж»). Также они востребованы и в электронной торговле. В результате лицо, покупающее тот или иной виртуальный объект, получит его автоматически при наступлении указанных в соглашении обстоятельств, то есть исполнение произведет сама информационная система. У продавца будет списано цифровое право, а у покупателя деньги, объясняют в Госдуме.
Новым законом решается вопрос о легализации сбора и обработки значительных массивов обезличенной информации (в обиходе – big data). Для этого в новой статье 783.1 ГК РФ вводится конструкция договора об оказании услуг по предоставлению информации. При этом закрепляется, что договором может предусматриваться обязанность не совершать действия, в результате которых передаваемая информация может быть раскрыта третьим лицам.
Поправки должны вступить в силу с 1 октября 2019 года.
Что нужно знать о недействительности сделок в гражданском законодательстве?
В ходе вебинара Федеральной палаты адвокатов 6 мая главный редактор Журнала РШЧП, руководитель образовательных программ Lextorium.com, профессор и директор Центра сравнительного права НИУ «Высшая школа экономики», арбитр МКАС, Арбитражного центра при РСПП, действительный государственный советник юстиции 2-го класса, к.ю.н. Андрей Егоров выступил с двумя лекциями. Первая из них была посвящена теме «Недействительность сделок в ГК», пишет пресс-служба ФПА
В начале выступления спикер напомнил, что согласно ст. 153 ГК РФ под сделками понимаются действия граждан и юридических лиц, направленные на возникновение, изменение и прекращение гражданских прав и обязанностей. По мнению Андрея Егорова, в данном определении отсутствует очень важный признак, что сделкой признается действие, не просто направленное на возникновение правовых последствий, но и способное породить их только потому, что на это есть воля субъекта. Очень важно, заметил ученый, отличать сделки от действий, которые не являются сделками, – определяющим критерием в данном случае выступает наличие объективных действий лица, порождающих правовые последствия, при этом его намерение не имеет значения.
Верховный Суд РФ в п. 50 Постановления Пленума от 23 июня 2015 г. № 25 указал, что для целей применения правил о недействительности сделок следует учитывать, что сделкой является волеизъявление, направленное на установление, изменение или прекращение гражданских прав и обязанностей (например, гражданско-правовой договор, выдача доверенности, признание долга, заявление о зачете, односторонний отказ от исполнения обязательства, согласие физического или юридического лица на совершение сделки). Спорным моментом здесь, по мнению эксперта, является признание долга. Так, ВС считает, что это сделка, в то время как согласно классической теории сделкой это не является. Поэтому, полагает лектор, Суд, назвав признание долга сделкой, либо ошибся, либо имел в виду что-то иное (например, только такой вид признания долга, который происходит уже после наступления исковой давности).
Андрей Егоров рассмотрел и такую категорию, как сделки, требующие восприятия. Он отметил, что эта разновидность сделок характерна только для односторонних сделок, которые подразделяются на требующие восприятия (акцепт, отказ от договора, зачет) и не требующие его (завещание, решение о создании юридического лица), – это важно понимать, чтобы разобраться, с какого момента сделка считается совершенной. Большинство односторонних сделок, добавил эксперт, относятся к сделкам, требующим восприятия. Таким образом, если сделка совершена, воля стороны изъявлена, но адресат, для которого данная сделка порождает правовые последствия, не уведомлен об указанном волеизъявлении, сделка считается недействительной.
Касательно сделок при банкротстве ученый отметил, что, по общему правилу, исполнение обязательств не является сделкой, при этом нужно обратить внимание на то, в чем состоит соответствующее исполнение. Андрей Егоров пояснил, что при банкротстве в российском праве оспариваются именно сделки – преференциальные, фраудаторные (подозрительные) и сделки с неравноценным встречным исполнением (ст. 61.2 и 61.3 Закона о банкротстве). В связи с этим возникает вопрос: что понимается под сделками в банкротном праве? Чаще всего, добавил спикер, под ними понимается исполнение обязательств, и оно также может оспариваться (за исключением разве что сугубо фактических действий типа чтения лекций и прочих услуг).
Лектор подчеркнул, что при банкротстве понятие оспариваемой сделки должно быть гораздо шире, чем общегражданское понятие сделки. По его мнению, в данном случае правильнее было бы поступать так же, как предусмотрено романо-германской правовой системой, – назвать акты, оспариваемые при банкротстве, юридическими действиями, а не сделками. В эту категорию, добавил Андрей Егоров, подпадает многое из того, что в гражданском праве не признается сделкой. Например, в романо-германском праве разрешается оспаривать незаявление о пропуске исковой давности, в то время как российское банкротное право испытывает с этим сложности. «Банкротное право – это “вещь в себе”», – подчеркнул Андрей Егоров, добавив при этом, что в российском гражданском праве есть множество ситуаций, когда один и тот же термин понимается по-разному, в разных контекстах и разных обстоятельствах.
В ходе лекции были также рассмотрены обязательственные и распорядительные сделки – еще одна доктринальная классификация, которая имеет прикладной характер. По словам спикера, практическое значение распорядительных сделок очень велико. Распорядительные сделки, пояснил он, – акты распоряжения правом, в частности передача данного права, его обременение или прекращение. Причем это не только перенос права собственности, но и отказ от него, заявление о снятии залога, заявление о зачете, односторонний отказ от договора. Для таких сделок предусмотрены особые основания недействительности: отсутствие права, которым распоряжается субъект правоотношений, а также отсутствие распорядительной власти. На них распространяется принцип «никто не может передать больше прав, чем имеет сам».
Спикер привел примеры вариантов ограничения распорядительной власти. Так, согласно ГК РФ сдать вещь в аренду может только собственник. «Это грубая ошибка действующего правопорядка», – считает Андрей Егоров. Дело в том, пояснил он, что ограничения, присущие распорядительным сделкам, установлены для аренды, в то время как аренда является не распорядительной сделкой, а обязательственной. Ученый добавил, что Высший Арбитражный Суд РФ в Постановлении Пленума от 17 ноября 2011 г. № 73 попытался исправить эту ошибку, однако получилось лишь сильно сократить ее применение, но не отменить данную норму в целом.
Далее эксперт пояснил разницу между ничтожной и оспоримой сделками. Так, последняя оспаривается только в суде, а первая является недействительной независимо от решения суда. По словам Андрея Егорова, ранее действовало правило о том, что ничтожной признается сделка, которая нарушает закон, а остальные сделки относятся к оспоримым. «Это было не очень удачное решение, – полагает он. – Во-первых, было непонятно, что такое “сделка, не соответствующая требованиям закона”. Во-вторых, практика выявила много случав, когда по существу сделка должна быть оспорима, но закон “забыл” назвать ее таковой (например, крупные сделки и сделки, в совершении которых имеется заинтересованность)». Сейчас ст. 168 ГК РФ содержит правило, согласно которому сделка является оспоримой, и всего два критерия, по которым сделка признается ничтожной. Но это, по мнению спикера, еще более грубая ошибка, чем было раньше.
В связи с этим эксперт призвал адвокатов, столкнувшихся на практике с указанной нормой, бороться за решение этой проблемы. По общему правилу, подчеркнул он, сделка, совершенная в нарушение закона, должна быть ничтожна. В Постановлении ВС № 25 (п. 74 и 75) фактически была произведена «контрреволюция», которую можно охарактеризовать в положительном ключе. Согласно п. 74 данного постановления «договор, условия которого противоречат существу законодательного регулирования соответствующего вида обязательства, может быть квалифицирован как ничтожный полностью или в соответствующей части, даже если в законе не содержится прямого указания на его ничтожность. Например, ничтожно условие договора доверительного управления имуществом, устанавливающее, что по истечении срока договора переданное имущество переходит в собственность доверительного управляющего».
Также, как отметил лектор, если нарушено существо законодательного регулирования, сделка признается ничтожной, и это «мостик», проложенный из Постановления Пленума ВС РФ от 23 июня 2015 г. № 25 к Постановлению Пленума ВАС РФ от 14 марта 2014 г. № 16 о свободе договора и ее пределах, где также подчеркивается, что свобода договора заканчивается там, где начинается существо законодательного регулирования.
При этом, добавил Андрей Егоров, особое значение имеет п. 75 Постановления № 25, где речь идет о публичных интересах. Они понимаются весьма широко – как нарушение любой императивной нормы, содержащей запрет закона. Спикер подчеркнул, что запрет закона – особая техника, характерная для романо-германского правопорядка. «Совершенно правильная идея, что запретом закона признается нарушение публичного интереса при совершении сделки», – отметил он. Лектор добавил, что запрет закона не следует путать с императивной нормой: это такая техника, при которой можно признать недействительной сделку, которая нарушает то, за что законодатель хотел наказать ее недействительностью. Данный вопрос решается по усмотрению судьи. Подробнее практики и судьи могут посмотреть об этом в проекте концепции совершенствования общих положений Гражданского кодекса, который был опубликован весной 2009 г. (Вестник ВАС РФ № 4) и доступен на сайте Исследовательского центра частного права.
Еще одна идея лектора заключалась в том, что ст. 169 ГК РФ нужна для того, чтобы признать недействительной сделку, которая прямо не запрещена законом, но противоречит «духу права». Данная статья, полагает он, имеет большой потенциал в экономическом обороте. Несмотря на то что детально Постановление ВС РФ № 25 не решает указанную выше проблему (например, в п. 85), «росток» правильного толкования ст. 169 ГК РФ заложен в абз. 3 его п. 17. Кроме того, имеет место конкуренция двух правовых оснований ничтожности сделок – ст. 10 и 168 ГК РФ, с одной стороны, и ст. 169 ГК РФ – с другой. Эксперт подчеркнул, что практика признания сделок ничтожными по ст. 10 и 168 была создана Президиумом ВАС РФ в Постановлении Президиума ВАС РФ от 20 мая 2008 г. № 15756/07 и далее закрепилась тогда, когда ст. 169 ГК РФ фактически не применялась судами (ввиду наличия в ней штрафной санкции – конфискации в доход государства).
В современной ситуации ст. 169 ГК РФ должна быть восстановлена в своих правах, а практика оспаривания по ст. 10 и 168 ГК РФ должна постепенно сходить на нет.
С сопроводительными материалами к лекции можно ознакомиться здесь.
Повтор трансляции состоится в понедельник, 11 мая.
Новое в гражданском законодательстве о правовой природе сделок
Директор Департамента методологии, анализа и консалтинга (ДМАиК)
Понравилась статья? Поделитесь!
С 1 октября 2019 года вступил в силу Федеральный закон от 18.03.2019 №34-ФЗ «О внесении изменений в части первую, вторую и статью 1124 части третьей Гражданского кодекса Российской Федерации» (далее – Федеральный закон 34-ФЗ, ГК РФ, соответственно). Наиболее значимым нововведением является новое для Гражданского кодекса понятие «цифровых прав».
Нельзя не отметить, что бурное развитие цифровых технологий, их использование в жизни и бизнесе, привели к тому, что действующее гражданское законодательство стало отставать от экономической реальности, которая в значительной степени сегодня создается в виртуальной, цифровой среде. Цифровые инвестиционные платформы, распределенный реестр (блокчейн), интернет-торговля и другие активно развивающиеся технологии и связанные с ними экономические явления до недавнего времени не имели нормативного закрепления, их регулирование носило хаотичный и несистемный характер.
ЦИФРОВЫЕ ПРАВА: ЧТО ЭТО?
Цифровые права, согласно пункту 2 статьи 1 Федерального закона 34-ФЗ, внесшему изменения в статью 128 ГК РФ, являются разновидностью имущественных прав. Само понятие и его основной правовой статус раскрыты в новой статье 141.1 ГК РФ.
Так, цифровыми правами признаются названные в таком качестве в законе обязательственные и иные права, содержание и условия осуществления которых определяются в соответствии с правилами информационной системы, отвечающей установленным законом признакам.
Осуществление, распоряжение, в том числе передача, залог, обременение цифрового права другими способами или ограничение распоряжения цифровым правом возможны только в информационной системе без обращения к третьему лицу.
Если иное не предусмотрено законом, обладателем цифрового права признается лицо, которое в соответствии с правилами информационной системы имеет возможность распоряжаться этим правом. В случаях и по основаниям, которые предусмотрены законом, обладателем цифрового права признается иное лицо.
Переход цифрового права на основании сделки не требует согласия лица, обязанного по такому цифровому праву.
Таким образом, новым понятием цифровых прав законодатель определил «обязательственные и иные права», увязав их содержание и условия осуществления с правилами информационной системы, а также сославшись на прямое упоминание таких прав в отдельном законе.
Такой Федеральный закон от 02.08.2019 № 259-ФЗ «О привлечении инвестиций с использованием инвестиционных платформ и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации», вступающий в силу с 1 января 2020 года, содержит в статье 8 указание на следующие «утилитарные цифровые права»:
Очевидно, что данный закон относит утилитарные цифровые права к правам требования. Кроме того, определено, что права признаются утилитарными цифровыми правами, если они изначально возникли в качестве цифрового права на основании договора о приобретении утилитарного цифрового права, заключенного с использованием инвестиционной платформы (информационной системы в терминах Федерального закона 34-ФЗ).
Ключевой особенностью цифровых прав по Федеральному закону 34-ФЗ является то, что их осуществление, распоряжение или ограничение распоряжения возможны только в информационной системе и без обращения к третьему лицу. Таким образом, наличие цифровых прав законодатель неразрывно связал с использованием субъектами этих прав информационной системы (в частности, инвестиционной платформы).
ПИСЬМЕННАЯ И ЭЛЕКТРОННАЯ ФОРМА СДЕЛКИ: СТАВИМ ЗНАК РАВЕНСТВА?
Следующим знаковым нововведением в Гражданский кодекс является дополнение его пункта 1 статьи 160, посвященной письменной форме сделки, ключевым положением в отношении совершения лицом сделки с помощью электронных либо иных технических средств (пункт 4 статьи 1).
В новой редакции статьи 160 ГК РФ сказано, что указанные средства должны позволять воспроизвести на материальном носителе в неизменном виде содержание сделки, при этом требование о наличии подписи считается выполненным, если использован любой способ, позволяющий достоверно определить лицо, выразившее волю. В дальнейшем Федеральный закон 34-ФЗ неоднократно ссылается на данный пункт.
Однако законодатель не уточнил, что в данном случае подразумевается под «содержанием сделки», поскольку согласно статье 153 ГК РФ сделками признаются действия граждан и юридических лиц, направленные на установление, изменение или прекращение гражданских прав и обязанностей. Обычное толкование содержания сделки относит это понятие к тем целям, достижение которых в действительности являлось намерением сторон (например, содержанием сделки купли-продажи является возмездный переход имущества или имущественного права от продавца к покупателю).
Таким образом, предусмотренные новым абзацем статьи 160 ГК РФ технические средства, предположительно должны позволять воспроизвести на материальном носителе в неизменном виде содержание действий граждан и юридических лиц, направленных на установление, изменение или прекращение гражданских прав и обязанностей, что в представленной редакции представляется малопонятным и затруднительным (возможно, законодатель имел ввиду результаты соответствующих действий или их оформление, но формулировка «в неизменном виде» не обеспечивает однозначного понимания нормы).
Пункт 6 статьи 1 Федерального закона 34-ФЗ содержит изменения статьи 309 ГК РФ. Нововведение гласит, что условиями сделки может быть предусмотрено исполнение ее сторонами возникающих из нее обязательств при наступлении определенных обстоятельств без направленного на исполнение обязательства отдельно выраженного дополнительного волеизъявления его сторон путем применения информационных технологий, определенных условиями сделки. Очевидно, что данная новация направлена на формирование базового правого поля, позволяющего в дальнейшем обеспечить последующее вступление в силу профильных нормативных правовых актов, регулирующих сферу блокчейна, цифровых финансовых активов (криптовалюты и токенов) и краудфандинга.
Следующий пункт 7 статьи 1 Федерального закона 34-ФЗ излагает пункт 2 статьи 434 ГК РФ в новой редакции. Правки носят в основном редакционный характер, поскольку вводимые им понятия (например, электронного документа) поглощают ранее использовавшиеся термины, не меняя принципиально смысл и содержание нормы. В частности, исключено упоминание в тексте таких устаревших понятий, как телекс и телефакс.
Новая редакция пункта 2 статьи 434 ГК РФ сформулирована следующим образом:
«Договор в письменной форме может быть заключен путем составления одного документа (в том числе электронного), подписанного сторонами, или обмена письмами, телеграммами, электронными документами либо иными данными в соответствии с правилами абзаца второго пункта 1 статьи 160 настоящего Кодекса».
КАК ЦИФРОВЫЕ ПРАВА ПОВЛИЯЮТ НА ДОГОВОРЫ.
Статья 2 Федерального закона 34-ФЗ посвящена внесению изменений в положения Части 2 ГК РФ, регулирующие договорное право. В частности, изменения коснулись положений о договоре купли-продажи, возмездного оказания услуг, договора номинального счета, а также договора страхования. Рассмотрим эти изменения подробнее.
Пункт 1 статьи 2 Закона 34-ФЗ вносит изменения в статью 454 ГК РФ, посвященную договору купли-продажи. Пункт 4 указанной статьи ГК РФ дополнен в контексте продажи имущественных прав указанием на цифровые права в следующей формулировке:
«Положения, предусмотренные настоящим параграфом, применяются к продаже имущественных, в том числе цифровых, прав, если иное не вытекает из содержания или характера этих прав».
Таким образом, параграф, посвященный общим положениям о купле-продаже (статьи 454-491 ГК РФ), распространяет свое действие и на цифровые права, несмотря на их специфику, предусмотренную новой статьей 141.1 ГК РФ, а именно то, что осуществление, распоряжение, в том числе передача, залог, обременение цифрового права другими способами или ограничение распоряжения цифровым правом возможны только в информационной системе без обращения к третьему лицу.
Следующие два пункта статьи 2 водят крайне важные положения, которые имеют существенное влияние для всех экономических субъектов.
Первое положение связано с вводом в статью 493 ГК РФ понятия электронного документа (пункт 2 статьи 2 Федерального закона 34-ФЗ). Измененная статья, посвященная форме договора розничной купли-продажи, путем прямого указания на электронный документ в качестве подтверждения оплаты товара, согласована таким образом с правилами нового абзаца пункта 1 статьи 160 ГК РФ, приравнивающего к письменной форме сделки сделку, совершенную с помощью электронных либо иных технических средств, позволяющих воспроизвести на материальном носителе в неизменном виде содержание сделки.
Таким образом, узаконено использование электронных документов, как инструментов оплаты и подтверждения совершения сделок, что позволит теперь полностью на законных основаниях использовать электронный документооборот, в том числе в рамках института государственных и муниципальных закупок.
Второе положение окажет существенное влияние на институт защиты прав потребителей. Пункт 3 статьи 2 Федерального закона 34-ФЗ вводит в статью 494 ГК РФ актуальное дополнение, относящее предоставление сведений в сети Интернет о продаваемых товарах к публичной оферте.
С момента вступления нормы в силу продавцы не могут ссылаться на то, что информация о товарах, размещенная на интернет-сайтах, предназначена исключительно для сведения и офертой не являются. Таким образом, закреплена возможность покупателя приобретать товары (акцептовать оферту) именно на тех условиях, которые размещены на сайтах компаний-продавцов, что очевидно должно повысить ответственность последних в отношении достоверности указываемых сведений.
Пунктом 4 статьи 2 Федерального закона 34-ФЗ глава Гражданского кодекса, посвященная возмездному оказанию услуг, дополнена нормой об особенностях договора об оказании услуг по предоставлению информации, ранее не выделявшемуся в качестве отдельного вида договора. Статья 783.1 ГК РФ теперь сформулирована следующим образом:
«Договором, в силу которого исполнитель обязуется совершить действия по предоставлению определенной информации заказчику (договор об оказании услуг по предоставлению информации), может быть предусмотрена обязанность одной из сторон или обеих сторон не совершать в течение определенного периода действий, в результате которых информация может быть раскрыта третьим лицам. Таким договором признается договор, в силу которого исполнитель обязуется совершить действия по предоставлению определенной информации заказчику».
Существенно, что договор по предоставлению информации законодатель отнес именно к договорам об оказании услуг (а не, например, купли-продажи сведений или иным). Соответственно, в отношении договоров данного вида применимы общие положения, касающиеся договоров возмездного оказания услуг.
Пункт 5 статьи 2 Федерального закона 34-ФЗ вводит новую редакцию статьи 860.2 ГК РФ о договоре номинального счета, точнее ее пункта 1, в основном повторяющую изменения, внесенные в общую статью 434 ГК РФ, посвященную письменной форме договора:
«Договор номинального счета заключается в письменной форме путем составления одного документа (в том числе электронного), подписанного сторонами, с обязательным указанием даты его заключения или обмена электронными документами либо иными данными в соответствии с правилами абзаца второго пункта 1 статьи 160 настоящего Кодекса».
Таким образом, к способам заключения договора номинального счета отнесена возможность обмена с этой целью электронными документами либо иными данными в соответствии с правилами нового абзаца пункта 1 статьи 160 ГК РФ. Кроме того, из статьи исключена устаревшая ссылка на пункт 2 статьи 434 ГК РФ о способах заключения договора в письменной форме.
Статья 940 ГК РФ, посвященная форме договора страхования, дополнена положением, позволяющим заключить такой договор путем составления одного электронного документа, подписанного сторонами, или обмена электронными документами либо иными данными в соответствии с правилами нового абзаца пункта 1 статьи 160 ГК РФ, приравнивающего к письменной форме сделки сделку, совершенную с помощью электронных либо иных технических средств, позволяющих воспроизвести на материальном носителе в неизменном виде содержание сделки.
Также исключена устаревшая ссылка на пункт 2 статьи 434 ГК РФ о способах заключения договора в письменной форме. Данные изменения внесены пунктом 6 статьи 2 Федерального закона 34-ФЗ.
БЛОКЧЕЙН-ЗАВЕЩАНИЕ? НЕТ, НЕ ВИДЕЛИ…
Наследственного права цифровизация пока не коснется, оно остается максимально консервативной отраслью.
Более того, внесенные статьей 3 Федерального закона №34-ФЗ дополнения статьи 1124 ГК РФ прямо запрещают составление завещания с использованием электронных либо иных технических средств, исключив тем самым правоотношения, связанные с завещанием, из сферы электронного оборота.
Можно предположить, что данное исключение вызвано повышенными рисками противоправных действий недобросовестных лиц, связанными с допущением удаленного (обезличенного) оформления завещания слабозащищенными гражданами (престарелые, инвалиды и др.).
Кроме того, проверка и подтверждение истинных намерений завещателя, а также его вменяемости и адекватности, сегодня производится с помощью института нотариата, что требует личного присутствия завещателя у удостоверяющего сделку нотариуса, либо лица, наделенного соответствующими полномочиями, в случае отсутствия нотариуса (главный врач лечебного учреждения, командир войсковой части, капитан судна и т.п.). Таким образом, удаленное оформление завещания в любом случае не имеет смысла.
